– Возвращаясь к Красным Шапкам, нельзя не упомянуть о том, что в хрониках Ордена рассказывается о страшных ритуалах, процветавших в Западных лесах до того, как этого бандитского района коснулась цивилизация…
Еще один канал:
– Канцелярия Ее величества официально сообщает, что королева Всеслава с недоумением восприняла попытки некоторых дельцов добиться налоговых льгот на развитие, или, как они выражаются, «восстановление», так называемой «кэш-цивилизации». Пресс-служба Великого Дома Людь заявила, что спекуляция…
Хамзи выключил телевизор и обхватил голову руками. Никогда еще в кабинете самого молодого директора Торговой Гильдии не было так тихо.
«Сегодня утром было распространено официальное сообщение о закрытии Фонда помощи Красным Шапкам. Однако сообщивший об этом великий фюрер Кувалда не выглядел удрученным. Как удалось выяснить нашим журналистам, странная веселость вызвана тем, что буквально накануне Фонд получил весьма крупное пожертвование: два чека на полмиллиона каждый. Пока неизвестно, кто же эти альтруисты, решившие облагодетельствовать дикарей, невзирая на знаменитый «синдром Петли» и вскрывшиеся факты о кошмарных обрядах в Западных лесах…»
– Захар неплохо держится, – заметила Инга. – Учитывая обстоятельства, я ожидала, что он будет более… задумчив.
– У него все получилось, – улыбнулась Яна. – Клаудия в безопасности, ее положение не вызывает опасений…
– А кинжал?
Гиперборейская ведьма пожала плечами.
– Что кинжал? Кинжала нет.
– Уверен, если бы о происходящем знали масаны, епископу пришлось бы гораздо сложнее, – произнес Кортес. – Груз ответственности стал бы сильнее в разы. К счастью, ничто не помешало нашему другу сделать выбор.
– Импульсивный? – пробормотал Артем.
– Почему же? У Захара было время подумать, о чем в будущем он будет сожалеть больше.
– Теперь он никогда не станет истинным, – вздохнула Инга.
– Он уже им стал.
– Что обсуждаете? – поинтересовался вернувшийся от барной стойки Захар.
– Планируем выходные. Не составишь компанию?
– Я вам еще не надоел?
– Есть немного, – рассмеялся Кортес. – Но мы потерпим.
– Предлагаю устроить марафон по клубам…
– Без меня.
– Что так?
– Планирую съездить в Рим, – улыбнулся Треми. – У меня свидание с очаровательной женщиной.
«Я сильно виноват перед тобой, дочь. Я догадывался, что Густав призовет на помощь чудов, я понимал, что маги Великого Дома сумеют скрыть свое присутствие, я… я не сомневался, что первый удар будет направлен на тебя.
И я промолчал.
Я собирался уничтожить лондонца и тем обречь тебя на смерть.
Я стоял в шаге от мечты и не собирался отступать…»
Александр не оправдывался, а скупо и сухо рассказывал о том, что чувствовал, что пережил. И читающей строки Клаудии казалось, что комната заполнена грустным шелестом сухих осенних листьев.
«Я воспользовался ситуацией, чтобы избавиться от Джакомо и Адриано. Я не ошибся ни в чем. Я превосходно разыграл партию и сегодня ночью должен был стать единственным претендентом на престол.
Я думал, это сделает меня счастливым. Я надеялся, что, достигнув цели, к которой стремился сотни лет, обрету покой.
Я ошибся…»
Конверт с письмом Клаудия нашла в подземном кабинете Александра, за стальной дверью, из замка которой торчал ключ. Несмотря на кажущуюся простоту, войти в комнату могла только Клаудия: крепчайшее заклятие, на которое работала вся мощь Алого Безумия, убило бы любого, рискнувшего прикоснуться к ключу. Барон создал аркан, оставил свое сокровище в кабинете и вышел, потеряв всякую возможность получить Амулет обратно.
Он сделал выбор.
– Отец, – прошептала Клаудия. – Отец…
«Я пишу письмо, потому что уверен – Захар тебя вытащит. Умрет, но вытащит. Он оказался лучше меня. Я ненавижу бастарда до дрожи в руках, но Судьба распорядилась так, что он останется с тобой, а я уйду. И так будет лучше для всех…»
Конверт лежал на столе, придавленный крупным рубином. Алым и Безумным. Амулет Крови терпеливо ждал нового хозяина. А чуть в стороне бессильно распласталась на каменном полу Бледная Хризантема, не сумевшая пережить вырастившего ее Александра.
«Я понял, что не хочу делать последний шаг. Просто не хочу. Я почти разрушил все, что у меня было. А исправлять ошибки придется бастарду.
Прости меня, дочь.
Прости и помни: я тебя люблю…»
– Ты меня прости, папа, – вздохнула Клаудия и погладила округлившийся живот. – Прости…
Прости за то, что маленький бастард не только требует крови, но и обостряет чувства. Прости за то, что Глаза Спящего разглядели будущее, несмотря на все усилия рыцарей. Прости…
Девушка прикоснулась губами к исписанному твердым почерком листу:
– Я люблю тебя, отец.
– Госпожа. – Руссо деликатно кашлянул. – Госпожа…
Клаудия подняла глаза:
– Да, епископ?
– Кардиналы ждут, госпожа.
– Все собрались?
– Да, госпожа, все шестеро.
Помимо пятерых, с которыми вел дела отец, желание присоединиться к Коалиции выразил Фридрих Луминар из Нью-Йорка. Ожидалось, что в скором будущем его примеру последуют лондонские Луминары, но пока в Англии шла ожесточенная война за власть.
– Все готово, госпожа, – склонил голову Руссо. – Они ждут вашего выхода.
– Я иду, Руссо. – Клаудия медленно сложила письмо, спрятала его в ящик стола и поднялась.
– Да, госпожа.
Епископ скрылся за дверью.
На груди девушки блеснул огромный алый рубин.
– Ты проиграл, Сантьяга.
– Для такого вывода нужны основания.
Закутанная в черное фигура подалась вперед:
– Тебя обманули.
– Мне пытались мешать. Обычное дело.
– Ты не добился поставленной цели!
– Разве? – И, не давая ответить на вопрос: – Процесс объединения начался. Пройдет пятьдесят-сто лет, Коалиция укрепится, подомнет под себя большую часть кланов, и бывшие анархисты станут жить в мире и соблюдать Догмы Покорности… Прошу прощения: свои законы. Их название еще не придумано. Непримиримых будет все меньше и меньше…
– Но центр притяжения находится в Риме! В Тайном Городе нет истинного кардинала.
– В Риме его тоже нет.
Князь выдержал паузу:
– Клаудия?
– Она просто хранит Алое Безумие. Она никогда не станет его хозяйкой.
– Почему ты так уверен?
– Потому что она разобралась в сути Амулетов Крови. Потому что она поняла, что истинному кардиналу никогда не объединить семью.
Пабло ждал шторм.
Случайный гость, впервые оказавшийся в этих краях, не смог бы уловить признаков приближения стихии. Ясное ночное небо, открывающее взору тысячи сверкающих звезд, ровный гул прибоя, приятный ветерок… Но от взгляда Робене не укрылись едва заметные облака-разведчики, не ускользнули изменения в голосе океана и необычная свежесть ночного ветра. Пабло знал, что по всему побережью рыбаки торопливо возвращаются в порты, прячутся в домах, крепко запирают двери и вешают на окна тяжелые ставни.
Шторм приближался. Сильный шторм.
Пабло любил штормы.
– Как же ты красив, мерзавец. Как же ты силен.
Кардиналу нравилось переживать стихию с первой до последней минуты. Бывало, он сутками сидел на камне, жадно впитывая энергию разбушевавшегося океана, не отрываясь смотрел на волны, вслушивался в их яростный грохот и улыбался бьющему наотмашь дождю. Он собирался пробыть на поляне все время шторма, насладиться его грандиозной симфонией.